Из того ли то из города из Мурома,
Из того ли села из Карачарова
Выезжал удаленький дородный добрый молодец;
Он стоял заутреню во Муроме,
А к обеденке поспеть хотел во Киев-град,
Да подъехал он ко славному ко городу,
Ко славному городу Чернигову;
У того ли что у города Чернигова
Нагнано-то силушки черным-черно,
А и черным-черно, как черных воронов:
Как пехотою 5 никто тут не прохаживает,
На добрóм коне никто тут не проезживает,
Птица черный ворон не пролетывает,
Серый зверь да не прорыскивает!
Как подъехал он ко силушке великой,
Как он стал ее конем топтать да стал копьем колоть,
А и побил он эту силу всю великую!
Он подъехал-то под славный под Чернигов-град,
Выходили мужики да тут черниговские,
Отворяли-то ворота во Чернигов-град,
А и зовут его в Чернигов воеводою;
Говорит им Илья таковы слова:
«Ай же мужички да вы черниговские!
Я нейду к вам во Чернигов воеводою,
Укажите мне дорожку прямоезжую,
Прямоезжую да в стольный Киев-град».
Говорили мужички ему черниговские:
«Ты удаленький дородный добрый молодец,
А и славный богатырь да святорусский!
Прямоезжая дорожка заколóдела,
Заколодела дорожка, замурáвела:
Как по той ли по дорожке прямоезжей
Да пехотою никто да не прохаживает,
На добрóм коне никто да не проезживает:
Как у той ли то у Грязи да у Черной,
Да у той ли у березы у покляпой,
Да у той ли что у речки у Смородины,
У того ли у креста у Левани́дова
Сидит Соловей-разбойник на сыром дубу,
Сидит Соловей-разбойник, Одихмáнтьев сын;
Уж как свищет Соловей да по-солóвьему,
Он кричит, злодей-разбойник, по-звериному,
От его ли то от пóсвиста соловьего,
От его ли то от покрику звериного
Все-то травушки-муравы заплетаются,
Все лазоревы цветочки осыпаются,
Тёмны лесушки к земле все приклоняются,
А что есть людей, то все мертвы лежат;
Прямоезжею дороженькой — пятьсот есть верст,
А окольною дорожкой — цела тысяча!»
Он пустил добра коня да богатырского,
Он поехал-то дорожкой прямоезжею;
Его добрый конь да богатырский,
С горы нá гору стал перескакивать,
С холма нá холм стал перемахивать,
Мелки реченьки, озёрки промеж ног пускать;
Подъезжает он ко речке ко Смородине,
А ко той ли он ко Грязи да ко Черной,
А ко той ли ко березе да покляпой,
К тому славному кресту ко Леванидову —
Засвистал тут Соловей по-солóвьему,
Закричал злодей-разбойник по-звериному:
Как все травушки-муравы заплеталися,
А лазоревы цветочки осыпалися,
Тёмны лесушки к земле все приклонялися,
Его добрый конь да богатырский
Он об кочечки да спотыкается!
А и как старый-то казак да Илья Муромец
Берет плеточку шелкóвую в белу руку,
А он бил коня по крутым ребрам,
Говорил-то он, Илья, таковы слова:
«Ах ты, волчья сыть, травяной мешок!
Аль идти не можешь, аль нести не хочешь?
Что же ты об кочки, собака, спотыкаешься?
Не слыхал ты что ли пóсвисту соловьего,
Не слыхал ты что ли покрику звериного,
Не видал ли ты ударов богатырских?»
А и тут старый казак Илья Муромец —
Он берет-то свой тугой лук разрывчатый,
Во свои берет во белы он во ручушки,
Он тетивочку шелкóвую натягивал,
И он стрелочку каленую накладывал,
Он пустил стрелу в того-то Соловья-разбойника —
Ему выбил право око со косицею! 6
Он спустил тут Соловья да на сыру землю,
Пристегнул его ко правому ко стремечку,
Он повез его по славну по чисту полю,
Мимо гнездышка повез да соловьиного…
Во том гнездышке да соловьином
А случились быть да все три дочери,
Все три дочери его любимые;
Больша дочка смотрит во окошечко,
Во окошечко смотрит во косящето,
Говорит она да таковы слова:
«Едет-то наш батюшка да чистым полем,
А сидит-то он на добром коне,
И везет он мужичищу-деревенщину,
Да ко правому ко стремени прикована».
Поглядела его другая дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
«Едет батюшка раздольицем, чистым полем,
Да везет он мужичищу-деревенщину,
Да ко правому ко стремени прикована».
Поглядела его меньшая дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
«Едет мужичище-деревенщина,
Да сидит мужик он на добром коне,
Да везет-то он нашего батюшку у стремени,
У булатного у стремени прикована —
Ему выбито да право око со косицею!»
Говорила тут она да таковы слова:
«Ай же вы, мужья наши любимые!
Вы берите-ка рогатины звериные,
Да бегите-ка в раздольице, в чисто поле,
Да вы бейте мужичищу-деревенщину!»
Как мужья да их любимые,
Зятья то есть да соловьиные,
Похватали тут рогатины звериные,
Побежали-то они да во чисто поле,
Ко тому ли к мужичище-деревенщине,
Да хотят убить как мужичищу-деревенщину,
Говорит им Соловей-разбойник, Одихмáнтьев сын:
«Ай же вы, зятья мои любимые!
Побросайте-ка рогатины звериные,
Вы зовите мужика да деревенщину,
В свое гнездышко зовите соловьиное,
Да кормите его ествушком сахарным,
Да вы пойте его пи́тьецем медвяным,
Да дарите ему дары-то драгоценные!»
Как зятья его да соловьиные
Побросали-то рогатины звериные
А и зовут-то мужика да деревенщину
Во то гнездышко да соловьиное;
Да мужик-то деревенщина не слушается,
А он едет-то по славному чисту полю
Прямоезжею дорожкой в стольный Киев-град!
Он приехал-то во славный стольный Киев-град
А ко славному ко князю на широкий двор,
Становил он коня да посередь двора,
Сам идет он во палаты белокаменны;
Проходил он во столовую во горенку,
Нá пяту он дверь-то поразмахивал 7,
Крест тут клал он по-писаному,
Вел поклоны он да по-ученому:
На все на четыре сторонки низко кланялся,
Самому князю Владимиру в особину,
Еще — всем его князьям да подколенным 8;
Тут Владимир-князь стал молодца выспрашивать:
«Ты скажи-ка, ты откуда родом, добрый молодец,
Тебя как-то, молодца, да именем зовут,
Величают удалого по отечеству?»
Говорил тут старый казак да Илья Муромец:
«А и есть я из славного из города из Мурома,
Из того ли села из Карачарова,
Есть-то я старый казак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович».
Говорит ему Владимир таковы слова:
«Ай же, старый казак да Илья Муромец!
Да давно ли ты повыехал из Мурома
И которою дороженькою ехал ты,
Ехал ты в наш в стольный Киев-град?»
Говорил Илья да таковы слова:
«А и славный ты Владимир стольнокиевский!
Я стоял заутреню во Муроме,
А к обеденке поспеть хотел я в Киев-град,—
Тут моя дорожка призамешкалась;
А я ехал той дорожкой прямоезжею,
Прямоезжею дорожкой на Чернигов-град,
Ехал мимо этой Грязи, мимо Черной,
Мимо славной реченьки Смородины,
Мимо славной березы той покляпой,
Мимо славного креста да Леванидова…»
Говорил ему Владимир таковы слова:
«Ай же, мужичище-деревенщина,
Во глаза, мужик, ты насмехаешься!
Как у славного у города Чернигова
Нагнано-то силы много-множество:
Тут пехотою никто да не прохаживал,
На добрóм коне да не проезживал,
Туда серый зверь да не прорыскивал,
Птица черный ворон не пролётывал!
А у той ли то у Грязи да у Черной,
Да у славной-то у речки у Смородины,
А у той ли у березы у покляпой,
У того ли что креста у Леванидова
Соловей сидит разбойник, Одихмантьев сын;
Уж как свищет Соловей да по-солóвьему,
Как кричит злодей-разбойник по-звериному —
Тут все травушки-муравы заплетаются,
А лазоревы цветки все осыпаются,
Тёмны лесушки к земле все приклоняются,
А что есть людей — то все мертвы лежат!»
Говорил ему Илья да таковы слова:
«Ты Владимир-князь да стольнокиевский!
Соловей-разбойник на твоем дворе,
Ему выбито ведь право око со косицею,
Он ко стремени булатному прикованный».
Тут Владимир-князь да стольнокиевский,
Он скорёшенько вставал на резвы ноженьки,
Кунью шубоньку накинул он на плечико,
И он шапочку соболью на одно ушко,
Выбегал-то он на свой широкий двор
Посмотреть на Соловья-разбойника;
Говорил Владимир-князь да таковы слова:
«Засвищи-ка, Соловей, ты по-соловьему,
Закричи-ка ты, собака, по-звериному!»
Говорил тут Соловей-разбойник, Одихмантьев сын:
«Не у тебя-то я сегодня, князь, обедаю,
И не тебя-то хочу сегодня слушати!»
Говорил Владимир-князь да стольнокиевский:
«Ай же, старый ты казак да Илья Муромец!
Прикажи-ка засвистать ты Соловью да по-соловьему,
Прикажи-ка закричать да по-звериному!»
Говорил Илья да таковы слова:
«Ай же, Соловей-разбойник, Одихмантьев сын!
Засвищи-ка ты в пóлсвиста соловьего,
Закричи-ка ты во пóлкрика звериного!»
Говорил ему разбойник, Одихмантьев сын:
«Ай же, старый ты казак да Илья Муромец!
Мои раночки кровавы прираскрытые,
Мои сахарны уста да запечатаны,
Не могу я засвистать да по-соловьему,
Закричать-то не могу я по-звериному!
А и вели-ка князю ты Владимиру
Налить чару мне да зелена вина:
Я повыпью как ту чару зелена вина,
Мои раночки кровавы позакроются
Да уста мои сахарны порасходятся,
И тогда я засвищу да по-соловьему,
И тогда я закричу да по-звериному».
Говорил Илья да таковы слова:
«Ты Владимир-князь да стольнокиевский,
Ты поди-ка во столовую во горенку,
Наливай-ка чару зелена вина,
Ты не малую стопу — да в полтора ведра,
Подноси-ка Соловью-разбойнику!»
Тут Владимир-князь да стольнокиевский —
Он скорёшенько бежал в столову свою горенку,
Наливал он чару зелена вина,
Да не малу он стопу, а в полтора ведра,
Разводил медами он стоялыми 9,
Приносил он к Соловью-разбойнику;
Соловей-разбойник, Одихмантьев сын,
Принял чарочку от князя он одной рукой,
Выпил чарочку ту Соловей одним духом,
Да как засвищет Соловей тут по-соловьему,
И закричит как разбойник по-звериному —
Маковки на теремах да покривилися,
А оконенки во теремах рассыпались,
От него, от посвиста соловьего,
И что есть людишек — все мертвы лежат,
А Владимир-князь да стольнокиевский —
Куньей шубонькой он укрывается!
А и тут старый казак да Илья Муромец —
Он скорёшенько садился на добра коня,
И он вез тут Соловья да во чисто поле,
И срубил он Соловью да буйну голову,
Говорил Илья да таковы слова:
«Тебе полно свистать да по-соловьему,
Тебе полно вдóвить да жен молодых,
Тебе полно сироти́ть да малых детушек!»
А и тут Илье ему и славу поют,
А и славу поют ему век пó веку!
1 Украшенная, отделанная украшениями из моржовой кости.
2 Сложные, замысловатые узоры с отверстиями.
3 Со всем вооружением.
4 На продолжение рода.
5 Пешком.
6 С виском.
7 Открыл, растворил.
8 Подвластным князю Владимиру.
9 Выдержанными, крепкими.
Оставьте первый комментарий